Устойчивое развитие пикирующего человечества

Сегодня на сайте или в брендбуке почти любой международной общественной организации, крупной компании, тем более — транснациональной корпорации, можно найти упоминание об «устойчивом развитии». Это считается, как минимум, хорошим тоном. Все «придают значение необходимости устойчивого развития», «ответственно подходят к проблеме устойчивого развития» и «занимают твёрдую позицию в отношении устойчивого развития». При этом если копирайтеры компании не поленились и не просто упомянули, а написали подробнее, что именно у них понимается под устойчивым развитием, часто становится ясно, что ничего, кроме хорошего тона, за этими упоминаниями нет. Это что-то вроде галстука и чистых штиблет — пароль, чтобы пускали в хорошие дома. Для произносящего этот пароль он нередко остаётся абракадаброй. Иногда произносящий пытается вложить в него какой-то простой смысл самостоятельно. Например, пишет, что устойчивое развитие — это когда прибыли акционеров неуклонно растут. Или когда предприятие регулярно наращивает производственные мощности. Ничего общего с концепцией устойчивого развития эти объяснения, конечно, не имеют. Но большинство полоскающих это словосочетание во всех возможных местах и не пытается всерьёз задумываться о том, что оно значит. Употребляют ритуально, в наборе: хорошие часы, выбритый подбородок, «Блэкберри» или «Айфон», дресс-код, сертификат системы контроля качества, устойчивое развитие, отпуск в Таиланде. Однако почему это не очень понятное сочетание попало в данный набор? Почему оно является пропуском в хорошие дома? Что в этих домах о нём знают и зачем вообще придумали?


Сторонники концепции устойчивого развития полагают, что у человечества только два возможных пути: либо консолидироваться и осознанно осторожно развиваться, экономя ресурсы, разумно ограничивая потребление, сохраняя многообразие живой природы и внедряя новые технологии, либо уже в скором времени «исчерпать Землю» и навсегда потерять всё, чего достигла цивилизация за последние два—три столетия.

Нас слишком много

Религиозные мыслители, писатели-фантасты и прочие разные любители порассуждать на общие темы часто так объясняют необходимость смерти: если бы человек был бессмертен, но при этом, как ему, якобы, заповедано, плодился и размножался, на Земле слишком быстро закончилось бы место. Такую ситуацию легко представить, но она не пугает: человек и вообще всё живое — смертны. Наука ищет путь к бессмертию, но когда ещё найдёт и найдёт ли — неизвестно. Однако между небытием и бессмертием есть промежуточное состояние — конечная жизнь. И её продолжительность растёт. Грубо говоря, сегодня мы значительно бессмертнее, нежели шесть тысяч лет назад. И Земля нами постепенно заполняется: в четырёхтысячном году до нашей эры всё человеческое население планеты составляли семь миллионов индивидуумов. Повторяю: семь миллионов человек на всей планете. Сегодня в одной только Москве живёт почти 12 миллионов. А всего на Земле нас больше семи миллиардов. Очень скоро будет восемь. Для обеспечения сколько-нибудь комфортного существования такой массы народу, изрядная доля которой к тому же привыкла кататься на автомобилях и самолётах, заправляемых бензином, керосином, соляркой, спиртом и природным газом, нужна прорва ресурсов. И планета не справляется. Это замечают даже те, у кого во лбу и пяди не наберётся. А уж люди с семью пядями в этом месте не только замечают, но и пытаются посчитать, когда и как у нас тут всё бабахнет, и придумать, что делать, чтобы не бабахнуло, чтобы все были здоровы и получали к столу сбалансированный питательный обед.

Тем, кому кажется, что семь миллиардов человек за шесть тысяч лет — это не очень быстро, что у нас есть ещё немало времени, предлагаю обратить внимание на два факта.

Первый: всё население Земли, жившее здесь 6000 лет назад, умещается в рамках статистической погрешности населения нынешнего. Что такое семь миллионов? Один крупный город. Представим, что на него упала мощная атомная бомба, он разрушен, жители погибли. И что? Людей жалко, но стало ли в результате этой трагедии население Земли существенно меньше? Если одних только городов с населением более десяти миллионов человек в каждом на нашей планете не менее двадцати трёх? А всего городов более двух с половиной миллионов. Это только городов — без сёл, ферм, хуторов, деревень и деревенек. Представим, что в каждом городе всего лишь два-три человека избежали переписи и никак иначе не учтены статистическими органами — вот вам и семь миллионов. В реальности неучтённого населения только в городах значительно больше. Вот и подумайте, насколько нас много, если всё население земли 4000 года до н.э., всех стран и континентов, сегодня кажется ничем, пшиком, погрешностью.

Второй факт, на который хорошо бы обратить внимание: от семи миллионов до первого миллиарда население Земли росло 5800 лет. Последний миллиард мы нарастили лет за 10—13. Ещё раз: 5800 лет и 13 лет. Скорость несколько увеличилась, не находите? Если так пойдёт и дальше, мы и без бессмертия через несколько десятилетий выкопаем все полезные ископаемые, съедим всех животных и все растения и будем сидеть на головах друг у друга. При непринятии неких специальных мер, по крайней мере.

Но что это могут быть за меры и кто может и должен их придумывать и предпринимать?

Осознание глобальности проблем

До XX века беспокойство о ресурсах носило, в основном, локальный характер. В крайнем случае — интерлокальный (в смысле, например, хапнуть чего полезного в Индии или на островах Тихого океана и привезти в Туманный Альбион, а в Индии ещё много останется). Представить, что человечество умудрится настолько подточить ресурсы всей планеты, чтобы это стало реальной глобальной проблемой, было сложно. Уж ресурсы Индии, Австралии, Южной Америки казались просто неисчерпаемыми. Всё изменили промышленная революция и массовое внедрение вакцинации. А там и пенициллин подоспел. Всё сразу увеличилось: скорость роста численности человечества, скорость потребления этим человечеством всего на свете, вплоть до атмосферы и пресной воды.

И во второй половине XX века многим вдруг стало ясно, что лафа не вечна: спутник, потом собачки и обезьянки, а потом и человек облетели Землю, сфотографировали её со стороны, и из бескрайнего мира она превратилась в трогательный шарик, который немного боязно сломать или потерять.

Опустынивание, терриконы отвальных пород и состояние воды и воздуха возле крупных промышленных производств за самой Земле беспокойства только добавляли. Стали возникать вопросы: а насколько всего этого хватит? А чем грозит перенаселение? Что вообще будет?

Случившиеся в первой половине века две мировые войны способствовали осознанию феномена глобального человечества и реальности глобальных проблем.

Римский клуб и «Пределы роста»

В 1968 году обеспокоенные этой новой глобальной реальностью люди создали так называемый Римский клуб. Его основателями выступили итальянский промышленник Аурелио Печчеи и генеральный директор по вопросам науки ОЭСР химик Александр Кинг. Членами клуба стали видные представители научных и финансовых кругов разных стран и общественные деятели. Действительных членов клуба, согласно уставу, не может быть более ста. Согласно уставу, клуб избегает предоставления членства действующим государственным деятелям и членам правительств государств. Кроме действительных членов, есть почётные и ассоциированные.

А занимается Римский клуб тем, что старается грамотно формулировать вопросы и даёт деньги на исследования специалистам, которые способны дать на них ответы. Вопросы касаются глобальных проблем. Ответами на них становятся так называемые доклады Римскому клубу.

По воспоминаниям Сергея Капицы, который состоял в клубе, с самого момента основания члены клуба обсуждали, какая из глобальных угроз наиболее опасна, с чем надо работать в первую очередь. Обсуждались и гонка ядерных вооружений, и другие важные проблемы, но все пришли к единому мнению: важнейшая проблема — рост населения Земли и связанное с нею исчерпание невозобновляемых ресурсов.

Первоначальная проработка этой проблемы была предложена Джею Форрестеру, знаменитому инженеру, разработчику одного из первых универсальных компьютеров Whirlwind I и, что в данном случае важнее, теории системной динамики. Проблема роста населения просчитывалась на созданных им глобальных компьютерных моделях World1 и World2. Основываясь на результатах расчётов, Форрестер опубликовал книгу «Мировая динамика», по которой выходило, что в 2020-х гг. при сохранении прежних темпов потребления мир придёт к неминуемой глобальной экологической катастрофе.


Диаграмма из оригинального издания доклада Римскому клубу «Пределы роста» показывает, как вслед за истощением природных ресурсов должны произойти спад промышленного и пищевого производства, а затем и существенное снижение численности населения.

В 1972 году был опубликован доклад Римскому клубу «Пределы роста». Его на основе компьютерной модели World3, базирующейся на идеях Форрестера, но расширенной, углублённой и уточнённой, написали Донелла Медоуз, Йорген Рандерс, Деннис Медоуз и Уильям Беренс III. Модель учитывала численность населения Земли, индустриализацию, производство продуктов питания, истощение природных ресурсов и загрязнение окружающей среды. При этом учитывалось несколько вариантов развития при различных дополнительных вводных. Стандартный вариант, то есть, говоря упрощённо, «хозяйствуем, как привыкли, используем то, что есть», показывал начало системного кризиса уже в начале XXI века: сначала должно было резко упасть среднедушевое производство в рамках планеты, а потом начался бы и демографический спад, да не какой попало, а ведущий к вымиранию большей части человечества. Вариант же, в котором предполагалось ни много ни мало удвоение ресурсов (новые разведанные запасы и т.п.), позволял отодвинуть начало всемирной катастрофы всего лишь к середине XXI века. Единственная возможность избежать самовыпиливания методом истощения планеты виделась в переходе к согласованно планируемому в мировом масштабе развитию по модели глобального равновесия. Необходимыми составляющими этой модели авторы называли отказ от расширенного воспроизводства человеческой популяции и замораживание роста промышленного производства. Люди, близкие к вышеупомянутым приличным домам, иногда именно эту модель называют концепцией устойчивого развития. Это, конечно, ближе к правде, чем «регулярное наращивание производственных мощностей», однако всё ещё не совсем верно. Правильнее называть эту модель концепцией нулевого роста.

«Нулевой рост» — это для современного образованного западного человека, воспитанного на идее научно-технического прогресса и в условиях постоянно транслируемого отовсюду желания непрерывного роста экономики, звучит очень грустно. Если задуматься — не сильно лучше, чем вымирание. Всё-таки развитие, движение даёт хоть какое-то ощущение, если не смысла бытия, то хотя бы приближения к нему. «Глобальное равновесие» звучит получше, но где-то за ним так и маячит очевидно отрицательно окрашенное слово «стагнация». Вам нравится стагнация? Мне — нет. Кажется, уж лучше лететь в пучину вымирания, чем законсервироваться и просто передвигаться по поверхности. Нет ничего более унылого, чем застой.

Возможно, что-то похожее почувствовали после выхода «Пределов роста» и члены Римского клуба, и учёные, с которыми они общались. Потому что уже следующий доклад клубу — «Человечество у поворотного пункта» (в другом переводе — «Человечество на перепутье») 1974 года, подготовленный системным аналитиком Эдуардом Пестелем и математиком Михайло Месаровичем, — всё-таки допускал кое-какое развитие. Но главное — он основывался на значительно более точных расчётах: было учтено деление мира на промышленный Север и аграрный Юг, были заданы особенности развития десяти макрорегионов; в целом, если модель группы Медоуз основывалась на, примерно, тысяче уравнений, то в модели Пестеля — Месаровича их было более двухсот тысяч. Результаты расчётов Пестеля и Месаровича показывали, что при сохранении прежних способов существования общества в отдельных регионах катастрофический кризис может начаться даже раньше, чем это показывала модель Медоуз. Однако в качестве рецепта выхода из смертельного пике предлагалось — в противовес «нулевому росту» — органическое развитие.

Органическое развитие — это системное и взаимозависимое развитие, когда ни одна подсистема не может изменяться в ущерб другой, и прогресс в одной из них возможен только при условии прогрессивных процессов во всех остальных. В то же время органическое развитие есть развитие многоаспектное, при котором каждая подсистема изменяется по-своему, причём сам характер изменений со временем также меняется с учётом новых условий, новых знаний и новых технологий. Чтобы обеспечить непротиворечивость мира, цели его развития должны быть гармонично скоординированы. Чтобы система была мобильной и гибкой, развитию её составных частей не должны мешать неожиданные воздействия, несогласованные с целями развития целого. С точки зрения взаимодействия с окружающей средой, органическое развитие должно быть неразрушающим.

Концепция органического развития немедленно стала основой идеологии Римского клуба и остаётся таковой по сей день. Собственно, закрепившееся в русском языке словоупотребление «устойчивое развитие» (sustainable development, оно же гармоничное, правильное, равномерное, сбалансированное развитие) — это оно и есть. Формально концепция устойчивого развития принята на вооружение и Организацией объединённых наций. Финансированием устойчивого развития занимается МВФ. Посыл к формированию необходимого для устойчивого развития функционального глобального сообщества был включён в программу ООН «Цели развития тысячелетия», итоги которой должны быть подведены в этом году.

Хартия Земли и реалии землян

Основной на сегодня документ, декларирующий преданность ООН делу устойчивого развития, — «Хартия Земли». В нынешнем виде он был принят на собрании Комиссии Хартии Земли в штабе ЮНЕСКО в Париже в марте 2000 г. Хартия разделена на четыре секции («столпа») и провозглашает шестнадцать основных принципов, за которыми следует заключение, озаглавленное «Путь вперёд». В качестве столпов выделены следующие положения:

I. С уважением и заботой относиться ко всему живому;
II. Экологическая целостность (integrity);
III. Социальная и экономическая справедливость;
IV. Демократия, ненасилие и мир.

Полную версию Хартии со всеми основными и дополнительными принципами можно прочитать по ссылке. Можно, впрочем, и не читать: там всё, поверьте, весьма благодушно и в целом разумно, гуманно и прогрессивно. Но некоторые моменты я процитирую, чтобы остановиться на них особо.



    Существующие в настоящее время методы производства и потребления ведут к экологическому опустошению, истощению ресурсов и массовому исчезновению биологических видов. Блага экономического развития доступны не всем, и пропасть между богатыми и бедными всё продолжает увеличиваться. Несправедливость, нищета, невежество и жестокие конфликты широко распространены во всём мире и причиняют много страданий. Беспрецедентный рост населения Земли усиливает давление на экологические и социальные системы. Основы глобальной безопасности находятся под угрозой. Эти тенденции опасны, но их можно изменить.



    …Стремиться к достижению социальной и экономической справедливости, основанной на предоставлении каждому человеку надёжных и достаточных средств к существованию, сохраняя благоприятную экологическую среду.

    Признать, что свобода действий каждого человека определяется потребностями будущих поколений.



    Управлять добычей и использованием невозобновляемых ресурсов таких, как минералы и ископаемые топливные продукты, минимизируя их истощение…



    Признавать необходимость искоренения нищеты этическим, социальным и экологическим императивом.

    Содействовать справедливому распределению материальных благ внутри каждого отдельного государства, а также между разными странами.

Всё правильно? Кажется, да. Но как, Холмс? Какими методами и с использованием каких механизмов можно всего этого добиться в условиях современной мировой экономики, в условиях свободного рынка, конкуренции, общества потребления?

В самой Хартии предлагается: «обязать лица или организации, осуществляющие действия, способные причинить вред окружающей среде, представлять доказательства экологической безопасности их действий», «способствовать формированию таких жизненных укладов, которые бы соотносили качество жизни и потребляемые материальные блага с возможностями нашего ограниченного мира», «защищать уязвимых, помогать страждущим и создавать для них условия для развития своих возможностей и реализации стремлений», «стремиться к тому, чтобы вся мировая торговля способствовала устойчивому использованию ресурсов, защите окружающей среды и установлению прогрессивных трудовых стандартов» и т.п. Говоря коротко, ооновская концепция устойчивого развития предполагает, что участники мировой и национальных экономик станут эдакими хорошими и будут хозяйствовать и торговать ответственно, разумно, аккуратно, не разрушая среду и делясь с теми, кто по тем или иным причинам, как это говорят, не вписался в рынок. Возможна ли такая красота? Сомнительно. Капиталистическая экономика в принципе предполагает конкуренцию, примат прибыли над всем остальным, вытеснение менее удачливых участников рынка на обочину «пространства борьбы». Сочетать всеобщую конкуренцию и всепланетную консолидацию непросто. Стоит взглянуть лишь на крупнейшие корпорации: вот они вроде бы объединяют усилия и совместно разрабатывают некий агрегат, гаджет или стандарт, а вот уже они же таскают друг друга по судам, выдвигая миллиардные иски из-за патентов, препятствуют внедрению разработок конкурентов в процессах партнёров и так далее. Шаг вперёд и два назад.

Правительства? Буржуазная представительская демократия в условиях развитых выборных технологий и результатов выборов, существенно зависимых от вкладываемых в эти технологии денег, вовсе не обязана служить мировой консолидации. Буквально только что правые победили на выборах во Франции и в Израиле. А правые — это, напомню, такие люди, которые вообще не особенно склонны «содействовать справедливому распределению материальных благ». Вернее, у них просто представление о справедливом распределении выглядит так: кто богат, тот этого богатства и достоин, а если не достоин, рынок всё отрегулирует, и богатства сами перетекут тем, кто достоин более, более инициативен, талантлив, скор и зубаст.

Глупо, конечно, представлять всех сторонников экономического либерализма эдакими хищниками. Несомненно, среди этих людей многие добры и сострадательны, может быть, даже большинство. Но они существуют в логике нынешней мировой экономической и политической системы, а она вся заточена больше под борьбу, чем под сотрудничество. И попытки настроить её на соответствие принципам устойчивого развития похожи на попытки забивать шурупы молотком или даже закручивать гвозди отвёрткой.

Для примера взглянем хоть на публичный документ акционерного общества «НК Роснефть» «Политика компании в области устойчивого развития». Термин устойчивое развитие компании определяется здесь как «развитие компании, которое направлено на рост акционерной стоимости за счёт повышения экономической эффективности, развития персонала и поддержания стабильных трудовых коллективов, поддержание высокого уровня безопасности её деятельности для работников компании, контрагентов, населения и окружающей среды, и социально-экономическое развитие регионов присутствия». То есть, вроде бы всё неплохо написано, но на первом месте рост акционерной стоимости. И это не удивляет, потому что внутренняя политика в области устойчивого развития подчинена стратегической цели компании, которая сформулирована так: «войти в число крупнейших энергетических корпораций мира, стать лидером отрасли по производственным и финансовым показателям при условии строгого соблюдения высоких стандартов экологической и промышленной безопасности, социальной ответственности и корпоративного управления». На первом месте конкуренция, рост, финансовые показатели, потом экология, ответственность и всё остальное. А отсюда и тысячи разливов нефти и разрывов нефтепроводов, и аварии на НПЗ, и другие экологические скандалы. Другие нефтяные компании мира в этом смысле тоже не отстают. И это примеры только по «нефтянке».

Не зря авторы первых докладов Римскому клубу отмечали необходимость кардинального изменения принятых в мире способов хозяйствования. Кстати, третий доклад Римскому клубу, опубликованный в 1976 году и состоящий из рекомендаций мировому сообществу в плане изменения принципов поведения, экономической и политической деятельности и т. п., отмечал, что трудности человечества коренятся в устройстве властных структур развитых государств и «корпоративном обществе». Взамен авторы доклада предлагали общество всеобщей взаимозависимости и взаимоответственности, которое они назвали «гуманистическим социализмом». Интересно, что, взяв из докладов клубу саму идею взаимозависимости, как раз конкретные рекомендации по переустройству мирового сообщества авторы Хартии Земли в неё не включили, оставшись на уровне пожеланий.

В нынешних условиях большая часть пожеланий «Хартии Земли» выглядит весьма утопично. Да, надежда на то, что все-все-все рано или поздно прислушаются к этим пожеланиям и начнут по-настоящему искать некие пути консолидации, остаётся. Но есть ли у нас время ждать до «поздно»? И наступит ли это «поздно»? Насколько действенна сила убеждения сторонников устойчивого развития? В конце концов, одну только экранизацию людоедского бестселлера Айн Рэнд посмотрело в тысячи раз больше человек, чем хотя бы слышало и о существовании докладов Римскому клубу, и о чаяниях ооновских мечтателей.

И что же — всё пропало?

Всё, что написано выше, выглядит в целом довольно мрачно. Значит ли это, что пора заворачиваться в белую простыню и медленно, чтобы не создавать паники, двигаться в сторону ближайшего кладбища? Очень может быть. Но кое-какие лучики света в этом тёмном царстве всё-таки есть. Во-первых, это новые технологии. Критики первых же докладов Римскому клубу отмечали, что научно-технический прогресс ускоряет не только потребление невозобновляемых ресурсов и загрязнение окружающей среды, но и освоение новых ресурсов, внедрение ресурсосберегающих и экологически чистых технологий. На Земле заканчивается, например, серебро? Мы можем попытаться добывать его из астероидов. Не забываем, что у нас практически под рукой есть ещё и Луна, а на ней — гелий-3, алюминий, титан, магний, вода. Множество полезных веществ можно экстрагировать из морской воды. Пищевые производства также совершенствуются, распространяются гидропоника, аквапоника, вертикальные фермы, искусственное мясо. Пока что-то из этого невозможно, что-то чрезвычайно дорого, а что-то мало распространено, но когда-то и компьютеров не было, потом были в распоряжении лишь правительств и крупнейших корпораций, а сейчас чуть ли не у каждого в кармане лежит смартфон, являющийся, в принципе, полноценным компьютером.

С начала 1980-х годов, то есть с распространением влияния «рейганизма-тэтчеризма», в западном мире стали слишком негативно реагировать на рассуждения о любого рода социализме, а попытки пропаганды неких новых форм надгосударственного регулирования стали наталкиваться на стену непонимания и в «первом», и в «третьем» мире. Авторитет правой риторики рос, как на дрожжах. На этом фоне исследования Римского клуба сместились в сторону поисков возможностей самообеспечения для развивающихся стран, а также способов изменения культурных стереотипов, в частности распространения отвращения к насилию, любви к справедливости и — это особенно важно — понимания ценности всеобщего образования.

Понятно, что если вы, весь такой справедливый, ненавидящий насилие и образованный, катаетесь каждый день на «Хаммере», газящем в атмосферу и съедающем больше бензина, чем два автобуса, питаетесь стейками из коров зернового выкорма и служите в корпорации, держащей текстильное производство полуконцлагерного типа в Бангладеш, где люди работают за 50 долларов в месяц, от наличия у вас этих пассивных культурных стереотипов мир ни устойчивее не станет, ни толком не разовьётся. Но даже если вы при этом, случись у государства дурость повоевать, не поддержите партию войны и другие такие же не поддержат, и третьи, и война в итоге не состоится (при уровне реальной подотчётности нынешних правительств вряд ли, но вдруг), — это уже хоть какая-то польза: война — эффективнейший пожиратель ресурсов планеты.

Ну и, если мы всё-таки надеемся на новые технологии, нам необходимы люди, способные их создавать. То есть образованные люди. И понимание ценности образования здесь играет важную роль. Меньшую, чем реальный беспрепятственный доступ для всех к этому самому образованию, но всё равно важную. Будет больше образованных людей — будет больше и тех, кто способен развивать технологии и искать пути предотвращения планетарного ресурсного кризиса или же преодоления его последствий.

Проект «Венера»

Существуют и проекты построения устойчивой цивилизации, стоящие в стороне от мейнстрима. Хотелось бы сказать — «идущие», но, к сожалению, слово «стоящие» к большинству из них подходит больше. Самый известный из этих проектов — «Венера». Придумал его инженер и дизайнер Жак Фреско, который, безусловно, интереснейший и замечательный человек. Одно то, что ему сейчас 99 лет, а он всё ещё деятелен, уже делает его весьма нерядовым парнем. В своё время Жак, тогда ещё шестнадцатилетний подросток, был очень неприятно впечатлён и расстроен Великой депрессией, тогда же он начал задумываться о том, не стоит ли устроить человеческое общество так, чтобы подобные события стали невозможны. Позже на формирование его взглядов повлияли также наблюдение за примитивным обществом аборигенов островов Туамоту и Вторая мировая война.

В конце концов, размышления и наблюдения привели к тому, что в 1975 году Жак начал попытки как-то их обобщить и формализовать. Так зародился проект «Венера» — идея анархической технократии, обеспечивающей устойчивое поступательное непрерывное развитие человечества. Основная концепция проекта — ресурсо-ориентированная экономика, то есть такая экономическая система, в которой все ресурсы, вещи и услуги доступны без использования какого-либо товарно-денежного обмена. Предполагается отмена не только денег, но и бартера. Всё, что нужно, человек должен иметь возможность просто взять. Просто так. А что делать, спросите вы, если кто-то захочет себе взять тонну иридия или всё черноморское побережье? А ничего. Не будет этого. Не должно быть. Потому что одним из основных пунктов проекта «Венера» является, внимание, избавление от ложных потребностей. Чтобы это стало возможным, людей мира надо просвещать, интеллектуально, эмоционально и морально готовить. К слову, Жак Фреско и его соратники хорошо понимают силу воздействия кинематографа и вообще визуальной информации, а потому большие надежды в плане подготовки и просвещения возлагают на созданный ими пропагандистский фильм «Рай или забвение».


https://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=V3uunhQIMIY

Если вы посмотрели фильм, то могли, наверное, заметить, что когда нарратор за кадром говорит, что Жак годами проводил исследования, разрабатывая концепцию ресурсо-ориентированной экономики, на экране сменяются кадры, на которых Жак Фреско рисует какие-то футуристические транспортные средства и возится с моделями ракет. Не очень понятно, как эти рисунки могут помочь в исследовании проблемы избавления от денег и даже бартера. Рисунки вообще как-то не очень способствуют изобилию и совершенствованию общественных отношений. Уверен, тысячи художников, которые рисовали и ракеты, и корабли, и чёрта в ступе после того, как продали от безысходности любимый вакомовский планшет и доели последний «Роллтон» из купленных на вырученные деньги, могут это подтвердить.

Чтобы было понятнее, проведу ещё одну ассоциативную линию. Когда-то мне довелось работать в компании, торговавшей бытовой электроникой. Компания росла и богатела и как-то по случаю прикупила проектный институт и цех по конвейерному производству цветочных горшков. После этого у хозяев компании родилась идея: снять рекламный фильм, в котором представиться «компанией полного цикла — проектирование, производство, торговый зал». Фильм сделали. Однако любой смотревший его и слушавший голос за кадром видел, что проектируются дома, производятся цветочные горшки, а продаются корейские видеомагнитофоны. То есть, что его как-то очень неумело пытаются держать за дурака. Момент в «Рае или забвении», где рисование красивого кораблика сопровождается текстом об исследовании ресурсо-ориентированной экономики, очень к этому близок.

Наконец, очень серьёзное недоверие к Жаку возникает в конце фильма, там, где он говорит, что мы уже в течение ближайших десяти лет можем построить прекрасный технорай на Земле. Чёрт побери, друзья, десять лет назад был 2005 год. Сейчас 2015-й. Сильно ли вы изменились за это время? Что — сильно? А ваши родители? Ваши супруги? Друзья? Коллеги? Скажем так, поменялся ли средний человек в вашем окружении настолько, чтобы можно было поверить, что ещё через десять лет он сможет стать идеальным жителем идеального мира? Даже если динамика его личных изменений вдвое ускорится? Или так и будет сидеть с кружкой пива в спортбаре или с семками перед телевизором? Кстати, о телевизоре: мы всерьёз полагаем, что за десять лет удастся заставить посмотреть этот фильм все 7—8 миллиардов жителей Земли? Иначе ведь никак. В отличие от пошедших на попятную членов Римского клуба, Фреско прекрасно понимает, что для устойчивого развития хорошо бы избавиться от государственных границ, а это будет трудно сделать повсеместно, если жители, скажем, Вануату не успеют посмотреть фильм.

Если же серьёзно, то участники проекта «Венера» хотят для начала построить испытательный научный город, в котором будут тестироваться технологии будущего, в том числе социальные. Предполагается, что жизнь в нём будет построена на принципах ресурсо-ориентированной экономики. Неожиданно, да? С одной стороны — вроде бы понимание необходимости глобализации и всеобщего взаимодействия, с другой — очередная попытка устроить рай в отдельно взятой деревне. Мало того, что налицо явное противоречие, так вдобавок можно вспомнить, чем обычно заканчиваются такие попытки. Не помните? Я напомню: либо крахом, как оуэновская Новая Гармония, либо унылым прозябанием под косячок, как Ауровиль Мирры Альфассы.

Противоречивость, непоследовательность и очевидное отсутствие пусть хоть приблизительного представления даже у лидеров проекта о том, как именно перевести стрелки мира с пути в тупик на путь к ресурсо-ориентированной экономике, — основные и, похоже, фатальные недостатки «Венеры».

Шерсти клок

Опасность — более чем реальна. Концепции устойчивого развития, которые форсятся сегодня Хартией Земли, Римским клубом и проектом «Венера», — не внушают спокойствия в силу непоследовательности, внутренней противоречивости, паллиативности. Разглагольствования корпораций и правительств об этом самом устойчивом развитии при внимательном рассмотрении оказываются на 90% отписками, деревянной хорошей миной при преступно дурной игре. Технологии развиваются и так, в силу, так сказать, природы процесса. На них, конечно, хочется надеяться, но всё время приходится помнить о том, в чьих руках они находятся, в чьих могут оказаться и как могут быть использованы. Так есть ли от всех этих многочисленных рассуждений о неразрушающей эволюционности хоть какой-то толк?

Есть.

После предыдущего короткого абзаца было бы красиво поставить безапелляционную жирную точку, но не будем уподобляться тем, кого дружески критикуем.

Едва ли увещевание транснациональных корпоративных акул быть добрее и солидарнее или помощь в развитии малого предпринимательства в беднейших странах Африки и Азии в соответствии с нынешним лозунгом сторонников устойчивого развития «Мысли глобально — действуй локально» могут спасти цивилизацию. Но, несмотря на определённую непоследовательность и утопичность позиций, тем людям и организациям, что постоянно уже много лет напоминают человечеству о планетарных проблемах и о зависимости всех от всех, удалось сделать экологичное мышление интеллектуальной модой и навязать концепцию устойчивого развития корпорациям и правительствам в виде хотя бы элемента формальной этики. И пусть для многих это вежливый пустой звук или повод съездить за казённый счёт позвенеть регалиями на международной конференции в красивом месте, но кто-то проникается, кто-то верит, кто-то задумывается и даже понимает. А поняв, прочувствовав, начинает действовать. Кто бы всерьёз озаботился вопросом добычи ископаемых из астероидов и на Луне, если бы учёные не били тревогу по поводу их скорого иссякания на Земле? А сейчас есть уже конкретные проекты с финансированием и чёткими сроками. Стал бы кто-то тратить огромные средства на разработку альтернативных способов получения энергии, если бы расчёты не показали, что нефть может закончиться уже в этом веке? А сегодня строятся и уже функционируют огромные солнечные электростанции в Австралии, в Китае, в США, саудиты собираются построить целый город солнечных установок, исследователи ищут способы удешевления производства солнечных батарей, всё чаще используются ветряки, ведутся разработки в области продуктивного использования энергии термоядерного синтеза. Государства вводят новые строгие экологические стандарты и внимательнее следят за их соблюдением. Появляются новые технологии производства продуктов питания, менее ресурсозатратные, менее разрушительные для окружающей среды и дающие более устойчивые и высокие урожаи. А энергоэффективность? Во многих странах приняты законы и подзаконные акты, требующие от строителей и тех, кто эксплуатирует здания и сооружения, проводить обязательные мероприятия по энергоэффективности. На этой волне в одной только России тысячи домов были обшиты вентилируемыми фасадами, тысячи новых домов были построены по энергопассивным технологиям, да что там — одно то, что в тысячах зданий под установленные в подъездах батареи отопления подложили экраны из толстой фольги с хорошими теплоотражающими свойствами, сэкономило огромное количество энергии, которая до этого годами уходила сквозь стены в окружающую среду. Наконец, информирование о самом существовании реальной возможности необратимой деградации цивилизации в случае неэффективной эксплуатации планеты побуждает многих людей объединяться и сообща искать выход. И это не только вышеупомянутые организации. ЮНЕП, американский Союз обеспокоенных учёных, британская Soil Association, тысячи различных природоохранных организаций. Даже правительственные организации, специализирующиеся на охране среды обитания, были созданы после докладов Римскому клубу. Некоторые причём совсем недавно. Для примера: государственный комитет СССР по охране природы (предшественник нынешнего министерства природных ресурсов и экологии Российской Федерации) был создан в 1988 году; федеральное министерство окружающей среды, охраны природы, строительства и безопасности ядерных реакторов Германии — в 1986-м; департамент охраны природы Великобритании — в 2001-м; а, скажем, министерство окружающей среды Австралии — два года назад, в 2013-м.

Возможно, совместными усилиями нам всё-таки удастся отсрочить ресурсно-продуктовый кризис и катастрофическую депопуляцию на время, за которое учёные, инженеры, аграрии найдут способ преодолеть его и спасти человечество как разумный и развивающийся вид.

Автор — Денис Яцутко.

http://22century.ru/docs/sustainable-development