Е.П.Блаватская
ПОРТРЕТ УЧИТЕЛЯ
В очерках «Из пещер и дебрей Индостана» Елена Петровна Блаватская описывает Учителя, с которым некоторое время путешествовала по Индии. Звали Его в то время Гулаб Лал Синг, и для всех Он был независимый такур из Раджистана.
«Конечно, в книге «Пещеры и дебри Индостана» мастерски представлен Облик Такура Гул[аб] Лалл Синга, также и Учение изложено правильно… …Облик Учителя представлен в лучшем виде при существовавших тогда обстоятельствах в стране. Читая ещѐ в России эти страницы, Прекрасный, Мужественный и Суровый Облик Учителя заполонил мою душу и с тех пор жил и живѐт в моѐм сердце как Высший Идеал, как Мечта сокровенная – до самой встречи, сначала в Облике Надземного Нирманакайа, затем и в физическом теле в Лондоне.
Вся моя жизнь отдана служению Тому, Кто отказался от всего и принял всѐ, всю великую тяготу Подвига сдвига сознания и расширения сознания в духе человечества, и тем явил спасение Мира. Многие века и тысячелетия любила я исключительной любовью этот Величественный Облик, этот непревзойдѐнный Ум и Сердце, приносившие себя в жертву, только бы утвердить человечество на пути к знанию Высшему, основанному на Огнях Сердца!»
Е.И.Рерих. Из письма семье Абрамовых от 17 ноября 1953 г.
«…Об этом человеке шли самые удивительные и разнообразные толки. Ходила молва, что Он принадлежит к секте радж-йогов, посвящённых в таинства магии, алхимии и разных других сокровенных наук Индии.
В эту ночь все мои спутники, кроме меня спали как убитые. Не спал в ту ночь и Такур. Каждый раз, как я полуоткрывала отяжелевшие от усталости веки, мне бросалась в глаза гигантская фигура нашего таинственного Друга. Поместясь по-восточному на одной из высеченных в скале скамеек, Он сидел неподвижно, обвив обеими руками приподнятые колени и вперив глаза в серебристую даль.
Внезапно, будто вся кровь застыла у меня в жилах: висевшую возле Него крепко привязанную к колонне кисейную вуаль (топи) хлестало со всех сторон ветром: длинные же волосы саиба лежали неподвижно, словно приклеенные к плечам; ни один волос не шевелился, ни малейшего движения в лёгких складках обвивавшей Его белой кисеи; изваянная статуя не может казаться неподвижнее…
Да что ж это такое? Бред, галлюцинация или изумительная, непонятная действительность? Крепко зажмурив глаза, я было решилась не глядеть долее. В эту минуту что-то захрустело в двух шагах от ступени, и длинный чёрный силуэт – не то собаки, не то дикой кошки – ясно очертился на светлом фоне неба. Животное стояло на краю боком, и высокий, трубою хвост то подымался, то опускался в воздухе…
Оба раджпута быстро, но неслышно встали и повернули головы к Гулаб-Сенгу, как бы ожидая приказаний… Да где же сам Гулаб-Синг? На месте, где за минуту до этого Он так неподвижно сидел, никого не оказалось. Страшный, продолжительный рёв вдруг оглушил меня, заставив вскочить на ноги. Господи…тигр! Не успела эта мысль ещё ясно сложиться в моём уме, как захрустели деревья, и словно чьё-то тяжёлое тело покатилось в пропасть.
Мужчины схватились за ружья и револьверы, произошла страшная суматоха.
– Что с вами? – раздался спокойный голос Гулаб-Синга со скамьи, где Он сидел, как ни в чём ни бывало. – Что это вас всех испугало?
– Тигр! Ведь это был тигр? – посыпались вопросы европейцев и индусов.
– Тигр или что другое, теперь это для нас очень мало значит. Что бы то ни было, теперь оно лежит на дне пропасти, – отвечал, зевая, Раджпут.
На следующий день нам привезли тело громадного тигра. Клочок шерсти тигра, убитого не пулей или каким-либо холодным оружием, а словом, считается самым верным талисманом против нападений ему подобных. Такие случаи чрезвычайно редки, так как чрезвычайно трудно встретить человека, обладающего этим словом. А что тигр был убит не вследствия падения со скалы (они никогда не оступаются), не пулей и не каким-либо другим орудием, а просто словом Гулаб-Синга, то в этом запорукой нам было тело самого зверя.
– Я нашёл его очень скоро – рассказывал брамин, – в кустах, прямо под нашей вихарой, у подножия скалы, с которой он скатился вниз уже мёртвым… Гулаб Лалл Синг, Ты – Радж Йог, и я тебе кланяюсь, – добавил гордый брамин, простираясь перед Такуром на земле.
– Не говори пустого Кришнарао! – перебил его Гулаб Синг, – вставай и не представляй из себя шудры! Тигр просто свалился со скалы и сломал себе при падении шею.
– Повинуюсь Тебе, Саиб, но… прости, что верю всё-таки в своё… Ни один ещё Радж Йог не сознавался, что принадлежит к Братству, с тех пор, как существует гора Абу.
«Кто и что такое, наконец, этот загадочный индус», – думалось мне, – Кто такой этот человек, соединяющий в себе как бы две совершенно отличные одна от другой личности: одну – внешнюю для глаз, света и англичан, другую – внутреннюю, духовную, для близких друзей».
Давно, очень давно, двадцать семь с лишком лет тому назад, мы встретились с Ним в Англии, и наше знакомство ограничилось двумя разговорами, которые хотя и произвели на меня сильное впечатление своей неожиданной странностью, даже суровостью, но как и многое другое канули в лету… Около семи лет тому назад он написал мне письмо в Америку, припоминая разговор и данное мной обещание. И вот мы опять свиделись на его Родине – в Индии!
И что ж? Изменился Он за эти долгие годы, постарел? Нисколько. Я была молода тогда, и давно успела сделаться старухой. Он же, явившись мне впервые человеком лет 30, как бы застыл на этих годах. «Неужели это брат Его, а может и сын? – вдруг мелькнуло в голове, – нет это Он сам. Тот же самый шрам на левом виске, то же самое лицо. Но как и за четверть века назад, ни одной морщинки на этих правильных прекрасных чертах, ни одного седого волоса в чёрной, как вороново крыло, густой гриве; то же выражение окаменелого спокойствия в минуты молчания на тёмном, словно вылитом из жёлтой меди лице… Какое спокойное сфинксообразное лицо!..»
– Сравнение не совсем удачное, мой старый друг! – вдруг как бы в ответ на мою последнюю мысль раздался тихий добродушно насмешливый голос Такура, заставив меня страшно вздрогнуть. – Оно уже потому неправильно, – продолжал Он, – что явно грешит против исторической точности. Во-первых, хотя Сфинкс и крылатый лев, но он в то же время и женщина, а раджпутские Синги (Синг – лев на языке Пенджаба), хотя и львы, но никогда ещё не имели ничего женственного в своей природе. К тому же Сфинкс – дочь Химеры, а иногда и Ехидны, и вы могли бы выбрать менее обидное, хотя и неверное сравнение.
Словно пойманная на месте преступления, я ужасно сконфузилась, а Он весело расхохотался.
– Знаете что? – продолжал Гулаб Синг уже серьёзнее и вставая, – не ломайте себе голову понапрасну, хотя в тот день, когда загадка будет разгадана, раджпутский сфинкс не бросится в море, но, поверьте, и русскому Эдипу от этого ничего не прибавится. Всё то, что вы когда-нибудь можете узнать, вы уже знаете. А остальное предоставьте судьбе…»
Графиня Вахтмейстер в «Воспоминаниях о Е.П.Блаватской» так описывает первую встречу Елены Петровны с Махатмой Шамбалы.
«В 1851 году она была в Лондоне. Однажды она с большим удивлением увидала в группе индийцев Того, кто являлся ей с детских лет в невидимом, тонком теле. Первым её импульсом было – броситься к Нему и заговорить с Ним, но Он дал ей знак не двигаться, и она осталась стоять, остолбеневшая, пока вся группа не прошла мимо.
На следующий день она пошла в Гайд-парк,чтобы там спокойно наедине подумать о происшедшем. Подняв глаза, она увидела приближающуюся к ней ту же фигуру. И тогда Учитель сказал ей, что Он приехал в Лондон с индийскими принцами для выполнения какого-то важного задания и захотел её встретить, так как Ему необходимо её сотрудничество в некоем начинании. Затем он рассказал ей о Теософском Обществе и сообщил ей, что желал бы видеть её основательницей. Вкратце Он поведал ей о всех трудностях, которые ей придётся преодолеть, и сказал, что до этого ей придётся провести три года в Тибете (Шамбале – Н.Б.), чтобы подготовиться к выполнению этого очень трудного дела».
Махатма Гулаб Лалл Синг
https://www.facebook.com/photo/?fbid=1134782720306537&set=gm.1870816313086062